На долю народного писателя Якутии Василия Назаровича Егорова-Тумарчи выпала насыщенная удивительными событиями, интересная судьба, о которой он поведал в автобиографическом произведении «Дух предков» («Өбүгэ тыына»), состоящем из двух книг: «Ожулунцы» («Одьулууннар», 2010), «Веление рока» («Халбас харата», 2015). Что касается собственно художественного творчества, то оно до сих пор изучено еще недостаточно. В монографии Е. Г. Винокурова раскрыты жизненный путь, взгляды и общественная деятельность писателя [2]. Современная критика располагает также рядом юбилейных статей, рецензий и воспоминаний, которые содержат справедливые суждения о значении творчества писателя, о его вкладе в развитие индустриальной темы в национальной литературе [1]. Много внимания уделяется публицистическим произведениям автора, в которых затрагиваются проблемы народного хозяйства, образования и культуры [3]. Но все же работ, посвященных анализу собственно мастерства писателя, принципов создания художественных образов, стиля и языка, почти нет. Наша задача – попытаться восполнить этот пробел и на материале художественных произведений Тумарчи, прежде всего романов «Проклятый камень», «Возвышение», «Нить жизни», раскрыть его мастерство как художника слова.

   А. Е. Кулаковский (1877-1926) – родоначальник якутской литературы, стоящий в одном ряду с выдающимися представителями других народов, пассионариев, оставивших свой неизгладимый след в истории родного народа – еще при жизни стал средоточием духовной жизни якутов. Народ называл его «ырыаһыт» (певец), так как не было у якутов понятия «поэт». Он был первым поэтом, выразившим в художественном слове ценностно-смысловые понятия ментальности якута, всю систему ценностей и полноту мировосприятия родного народа.
   Поэзия Кулаковского стала предметом обсуждения с самого появления его первых стихотворений, а на страницах газет и журналов начинающие критики зарождающейся якутской литературы вели горячие споры о творениях первопоэта. Однако этот сложный период становления якутской критики стал начальным этапом осмысления и оценки творчества основоположника якутской литературы. Исследователи творчества Кулаковского не раз касались вопроса периодизации отношения критики к его творчеству, отмечая тот факт, что история критики о Кулаковском есть немаловажная часть истории якутской литературы. В статье акцент сделан на начальный этап развития критики.

   Проведен сопоставительный анализ переводов русских и якутских текстов сказок немецкого писателя Вильгельма Гауфа. Материалом для текстологического анализа послужили переводы на русский язык Н. Касаткиной и И. Татариновой, а также переводы на якутский язык, подготовленные Н. Н. Павловым-Тыасыт (1937 г.), И. Д. Винокуровым-Чагылган (1938 г.) и Н. А. Ефремовой-Снегирь (2022 г.). Ранее переводы детской художественной литературы на якутский язык не подвергались специальному исследованию: о них мало написано. Переводы сказок Гауфа «Кырачаан Муук» (Н. Павлов-Тыасыт), «Эһир-халиип туһунан ыскааска» (И. Винокуров-Чагылган), «Чаадай Бас», «Эһир-калииф туһунан остуоруйа», «Бээгэй Мурун» (Н. Ефремова-Снегирь) пополняют якутскую детскую литературу и привлекают внимание юных читателей. В статье речь пойдет о полноте и качестве художественного перевода и о мастерстве переводчиков, которые смогли воссоздать весь немецкий дух этих волшебных сказок на своем родном языке через русский перевод, используя все средства, чтобы достигнуть эффекта воздействия на читателя. Использован комплексный метод исследования: сопоставительный анализ русских и якутских переводов, лингвистическое описание переводных текстов с примерами на якутском языке. Авторы приходят к выводу, что интерес к художественному переводу детских сказок не угасает, кроме того время требует обновления ранее опубликованных переводов. Также переводчики – это посредники между разными культурами, интерпретаторы, мастера слова, постигающие идейно-художественную эстетичность знанием двух языков: языка переводимого и языка переводящего.

   В статье речь идет о двух выдающихся представителях армянского народа – создателе алфавита, родоначальнике армянской литературы в V веке Месропе Маштоце и основоположнике армянской литературы Нового времени, ученом и поэте Хачатуре Абовяне – оставивших неизгладимый след в истории и национальной культуре Армении. Культурный взрыв, последовавший вслед за созданием армянского алфавита Месропом Маштоцем и его сподвижниками в 405 г., по сей день остается одной из дискутируемых проблем в арменоведении. Миссионер, поэт и переводчик Маштоц за жизненный подвиг был причислен к лику святых.

   Просветитель и педагог Хачатур Абовян сыграл особую роль в деле демократизации образования и перехода на новый литературный язык. Он автор романа «Раны Армении» – первого произведения армянской литературы на ашхарабаре, заложившем основы национальной школы нового типа. Его творчество дало импульс к развитию новой литературы, основанной на европейских идеях просветительства, возрождению естественного человека и народа-созидателя.

   В статье рассматривается творческое и научное наследие Г. М. Васильева (1908-1981), профессионального переводчика, исследователя истории литературы и фольклора. Определяются направления его деятельности: переводы на русский язык текстов сказителей-современников, публицистики, эпических произведений; переводы с русского на якутский язык художественных, научных текстов. Значительное внимание уделяется литературно-критическим работам Васильева, отражающим идеологическую обстановку середины ХХ в. В аналитическом плане раскрываются работы ученого, посвященные спорным вопросам в изучении наследия классиков якутской литературы. Раскрывается значение стиховедческих трудов Васильева. С современных позиций освещается литературно-общественная деятельность по сохранению уникальных рукописей художественного и научного характера. Методологической базой исследования выступают теоретические положения о литературном процессе и истории литературы в работах Г. Н. Поспелова, В. В. Кожинова, В. Е. Хализева. Основные итоги работы заключаются в подтверждении интереса современных исследователей к основным трудам Васильева как источнику научных знаний и перспективных идей, оставленных незаурядным человеком, испытавшим в своей творческой судьбе многие перипетии сложного периода становления литературоведческой науки в Якутии. Он находил яркое применение своему таланту, эрудиции, пытливому уму через поиски путей научного самовыражения. Статья выполняет функцию вводной части к публикации работы Г. М. Васильева «А. Е. Кулаковский и аллитерационная система в якутской поэзии», опубликованной в 1965 г.

   В работе раскрываются особенности поэтического стиля А. Е. Кулаковского. Доказывается, что он явился убежденным преемником фольклорной поэтики, в частности фольклорного стихосложения. Автор подчеркивает, что основные закономерности народного аллитерационного стиха Кулаковский развил и возвел в степень писаных правил. Обоснованием выступает его работа «Правила якутского стихосложения», которая приравнивается первому теоретическому исследованию. Анализируются виды и формы аллитерации на примерах произведений классика. В итоге подтверждается особая строгая организация аллитерационной системы Кулаковского и приводится статистическая таблица, представляющая картину функциональной и смысловой интеграции звуковых и строфических частей / составов стиха Кулаковского.

   В статье рассматриваются основные свойства башкирского стихосложения, установленные статистическими методами, в сопоставлении с описаниями других тюркских систем стихосложения, созданными в течение XX в. Речь идет о неравносложных формах силлабики, наиболее распространенных метрах и особенностях ритма. Из сопоставления можно сделать вывод, что башкирская форма узун-кюй имеет уникальный характер и не встречается в других тюркских поэтических традициях (за исключением татарской). Так же необычна для поэзии на других тюркских языках частотность башкирского 9-сложника. Общей чертой для разных тюркских систем стихосложение является предпочтение 8-сложника, который часто фигурирует в тексте вместе с 7-сложником, что оформляется в башкирской поэзии в виде формы кыска-кюй. Чтобы сделать вывод о том, распространяются ли на другие тюркские поэтические традиции особенности башкирского ритма, у нас по-прежнему недостаточно данных.